Дьюи Б. Ларсон
Факты, которыми пренебрегла наука

изм. от 28.02.2014 г - ( )
<<< начало

Трудно примирить всеобщее признание современных теорий, обсужденных в предыдущей главе, с уважением к тому, что наука требует согласования с наблюдаемыми фактами. Как выразился Макс Блэк: “Если и есть одна черта, которая больше любой другой характеризует научный подход, – то это опора на данные опыта”. Но в формулировке этих теорий данные опыта полностью отвергаются. По-видимому, превалирующее мнение таково: хоть какая-то теория лучше совсем никакой. Конечно, по поводу этого утверждения можно сказать, что неверные или непроверяемые теории принимаются лишь на временной основе, как нечто, чем можно пользоваться до открытия корректных соотношений. Однако такое временное принятие – не доказательство и даже не свидетельство правомочности теории, и уж конечно не оправдание для отказа или игнорирования физических фактов.

Возвышение ныне популярной теории в статус превосходства над установленными фактами, как указывалось в цитате Макса Фон Лоэ, – это нарушение самых основных принципов науки. На чем бы не покоилась теория относительности в целом, если и когда она конфликтует с физическим фактом, она ошибочна. Ни один ученый не может это отрицать, сталкиваясь с проблемой лицом к лицу. Но признание ошибок включало бы признание, что в традиционной структуре теории имеются серьезные недостатки, чего как раз и не желает делать научное сообщество.

В настоящий момент наука выезжает на гребне заметного достижения, несопоставимого ни с чем другим в человеческой жизни, и это порождает самоуверенность в техниках и возможностях научной профессии, конкретно, в широко распространенной вере в то, что если наука чего-то не может, это нельзя сделать вообще. Если длительное и тщательное рассмотрение компетентных ученых не преуспело в нахождении жизнеспособной альтернативы принятой теории, согласующейся с каким-то физическим фактом или фактами, тогда, с точки зрения нынешнего научного истеблишмента, очевидно, что такой альтернативы не существует. Нам следует принять теорию или концепцию просто потому, что у нас нет выбора. “Другого пути нет”, – говорит Эйнштейн. Ему вторит Милликан: “Альтернативы не было, и нет”. “Физических законов нет, и не может быть”, – считает Броновски. Бриджмен ссылается “лишь на интерпретацию” фактов, которые описывает, и так далее. Такое всезнайство трудно понять в свете ясности, с которой каждое поколение ученых осознает ограничения, с которыми сталкивались его предшественники. Как выразился Милликан:

“Все мы начали видеть, что физики девятнадцатого столетия принимали себя немного чересчур серьезно, что мы даже близко не подошли к глубинам вселенной, даже в деле фундаментальных физических принципов, как мы думали”.

Природа хитрости, свойственная всем утверждениям “другого пути нет”, хорошо иллюстрируется ситуацией, к которой Эйнштейн применил эти слова. Рассматривая пространство и время, он ссылался на “резиновую линейку”. “Движущиеся стержни должны менять длину, идущие часы должны менять свой ритм”, – таков его вывод. Допущение Милликана, что “альтернативы нет”, относится к тому же выводу. Но подобно прошлым поколениям ученых, на которых ссылается Милликан в своей длинной цитате, он и Эйнштейн основывают свои выводы на допущении, что превалирующий вид физических основ непререкаем. Как указывал Фред Хойл в связи с подобной ситуацией в другой сфере:

“Довод сводится к традиционному предположению: то, чего не наблюдалось, не существует. Это подразумевает, что мы знаем все”.

Правда, же, в том, что мы никогда не можем быть уверены в выявлении всех альтернатив ряду допущений или даже в правильности всех выявленных элементов, входящих в любую данную ситуацию. Открытия в связи со свойствами скалярного движения, изложенные в данном томе, демонстрируют не только то, что Эйнштейн ошибался в своем допущении “другого пути нет”, но и то, что “единственный путь”, который ему удалось увидеть, – неверная альтернатива. Как замечал один наблюдатель: “В своей теории относительности он (Эйнштейн) правильно начал с общепринятого допущения, что время – это то, что вы считываете с часов”. На самом деле, такое “допущение” – это определение времени в целях развития мысли Эйнштейна, и на этом основании придраться к нему невозможно. Но после такого определения, он пятится назад, и допускает, что “время”, определенное таким образом, является и “временем”, входящим в уравнение движения. Нет никакого свидетельства правомочности такого утверждения. На низких скоростях согласование имеет место, но если часовое время распространить на все движение, идентичность двух концепций “времени” можно было бы проверить теми же принципами идентификации, обсужденными ранее в данной книге. Но на высоких скоростях такого согласования нет.

Вывод, сделанный на основе расхождения таков: “время”, определяемое часами, не может отождествляться со “временем”, входящим в уравнение движения. В случае идентификации звезд и планет, обсужденном в главе 1, если обнаруживалось, что при каких-то условиях свойства этих объектов отличаются от свойств материи, тогда определение их как совокупностей материи больше не приемлемо. Но Эйнштейн не принял вердикт наблюдений и вместо того, чтобы осознать, что они отрицают допущение идентичности двух концепций “времени”, он придумал изменчивость вовлеченных величин.

На последующих страницах данного труда природа “времени”, входящего в уравнения движения, будет определяться из фактических допущений. Будет продемонстрировано, что оно (за исключением некоторых случаев) не эквивалентно “времени”, регистрируемому часами, тот же вывод, сделанный на основе упомянутого расхождения. Само появление такого вывода, невзирая на то, как он получен, и не зависимо от его правомочности, автоматически устраняет утверждение Эйнштейна, Милликана и научного сообщества в целом, что “другого пути нет”, поскольку проясняет способ объяснения, основанный на другой концепции времени.

Истинное место времени в физической картине будет рассматриваться позже. Тема нынешнего обсуждения такова: теории и концепции современной физической науки установлены и бесспорны не так твердо, как призывают нас верить учебники. Многие из них именно таковы, но другие – не более чем временные уловки, трамплины к лучшим теориям, как называл их П. Дирак. Норвуд Хансон объясняет, что мы принимаем теории, “концептуально несовершенные” и “изобилующие несоответствиями”, поскольку отсутствует “вразумительная альтернатива”. В таких случаях, как ситуация с гравитацией, обсужденная на предыдущих страницах, когда новые открытия исследования скалярного движения идут вразрез с современной мыслью, они просто предлагают “вразумительную альтернативу” или “другой путь”, который требуется для того, чтобы поставить физическое понимание на стабильную основу. В данной главе мы продолжим эту операцию, изучая следствия отличительных свойств скалярного движения.

Одной из уникальных характеристик данного вида движения является то, что оно индифферентно к расположению в пространственной системе отсчета. С векторной точки зрения, расположения очень существенны. Векторное движение, начинаясь в точке А и продолжаясь до точки В, конкретно определено в системе отсчета и резко отличается от подобного движения, начинающегося в точке В и продолжающегося до точки А в направлении ВА. Но поскольку скалярное движение обладает только величиной, скалярное движение от А к В – это просто уменьшение расстояния между А и В. Как таковое, оно не отличается от движения В к А. Оба движения имеют одинаковую величину и не обладают никаким другим свойством.

Конечно, скалярное движение плюс соединение с системой отсчета обладает конкретным расположением в системе: конкретной точкой отсчета и конкретным направлением. Но соединение не зависит от движения. Факторы, определяющие его природу, не обязательно постоянны, и движение АВ не обязательно продолжается на основе АВ. Изменение соединения может превратить его в ВА или может меняться между двумя.

Наблюдаемое отклонение фотонов излучения к массивным объектам – иллюстрация распространения данного свойства скалярного движения. Фотон не имеет массы, и, следовательно, не имеет гравитационного движения в сторону массивной совокупности, например, к звезде. Но гравитационное движение звезды является распределенным скалярным движением, и скалярное движение звезды к фотону (АВ) – это уменьшение расстояния между объектами. Оно может появляться в системе отсчета как движение фотона к звезде (ВА). На основе вероятности, общее движение делится между двумя альтернативами. Общее движение звезды к фотону распределяется на столь многие единицы массы, что движение каждой не наблюдаемо, но фотон является одной единицей и отклоняется к звезде на маленькое, но измеряемое количество.

Еще одно проявление данного свойства скалярного движения наблюдается как индукция электрических зарядов. Как указывалось в главе 2, электрическая сила – это свойство распределенного скалярного движения. Следовательно, заряд является просто названием для сущности, которая раньше не осознавалась как движение. Хотя заряды, в общем, похожи на гравитационное движение, кроме разницы в измерениях, из их влияний ясно, что их распределение не имеет постоянного паттерна вращения, характерного для гравитации. Вместо этого, вращение соединения с системой отсчета меняется непрерывно и равномерно от вращения по часовой стрелке до вращения против часовой стрелки, и наоборот. То есть, это простое гармоническое движение. Паттерн распределения – вибрация вращения, похожая на движение пружины в часах, а не на простое вращение.

Рассмотрение факторов, вовлеченных в прибавление скалярного движения, демонстрирует, что отличительные характеристики распределения электрического движения необходимы. Они нужны для существования данного типа движения. Если бы заряд обладал полным распределением вращения, отличаясь от гравитации лишь одномерностью, он бы просто менял величину гравитационного движения в одном измерении и не представлял собой отдельного физического феномена. Но вибрация вращения – это другой вид скалярного движения, она прибавляется к гравитационному движению, а не сливается с ним.

Вибрационная природа электрического движения (заряд) благоприятствует периодическому переопределению направления движения (то есть, изменению в природе соединения скалярного движения с системой отсчета). Как и в ситуации с фотоном, результат – распределение движения между двумя альтернативами. В каждом случае, движение, возникшее как АВ, становится разделенным между АВ и ВА. Результат более заметен в случае электрического заряда из-за вибрационной природы движения, которая делает очевидным, что движение объекта В индуцировано аналогичным движением изначально заряженного объекта А.

Соответствие одномерному скалярному движению, распределенному в паттерн вибрации вращения, который мы знаем как электрический заряд, – это одинаково распределенное двумерное скалярное движение. Как указывалось в главе 2, это магнитное движение. Термин “заряд” обычно не используется в связи с магнетизмом, поскольку современная теория магнетизма относит магнетизм к движению электрических зарядов, а не к отдельному феномену. Однако на основании наших открытий в связи с распределенным скалярным движением, очевидно, что имеется магнитное скалярное движение, во всех отношениях подобное электрическому заряду, за исключением того, что оно двумерно. Детальное развитие ситуации с магнетизмом потребует теоретической основы, не обеспеченной фактическим подходом к скалярному движению в данном томе, ее можно вывести из того, что известно об аналогичном электрическом заряде. Постоянный магнетизм и магнитостатические феномены являются двумерными распределенными скалярными движениями (и их следствиями), в то время как электромагнетизм – нечто другого характера.

Объяснение фундаментальной природы электрического и магнитного действия как действия на расстоянии, – концепция, философски вызывающая возражения у многих ученых. Из-за философской предвзятости, превалирующее мнение таково: должен существовать какой-то вид передачи влияния между индуцирующим объектом и объектом индуцированным, невзирая на полное отсутствие какого-либо физического свидетельства, поддерживающего такой вывод. Но действие на расстоянии – это концепция, совсем не применимая к скалярному движению. Скалярное движение объекта Х наружу просто увеличивает расстояние между Х и всеми другими объектами. Если рассматривается взаимосвязь между Х и каким-то другим объектом Y, результат не отличим от скалярного движения наружу объекта Y. Поскольку между скалярным движением ХY и скалярным движением YХ нет никакой разницы, представление такого движения в системе отсчета может принимать любую форму (или альтернативу между двумя), хотя с точки зрения системы отсчета, ХY и YХ – это два разных движения.

В этом нет ничего странного или нерационального, если понимается, что мы не можем ожидать от вселенной соответствия конкретному произвольному паттерну, привычному для нас. Проблема возникает тогда, когда мы приписываем реальности такие произвольные паттерны. Факт, с которым придется столкнуться, таков: трехмерный фиксированный пространственный каркас, в котором мы привычно рассматриваем вселенную, – это не контейнер и не фон для физической активности, как допускалось. Это просто система отсчета. Исследование скалярного движения раскрыло, что это очень несовершенная система отсчета. Как мы видели в главе 2, она ограничена одним из трех измерений, в которых имеет место скалярное движение. Глава 4 будет демонстрировать ее дальнейшее ограничение до части общего диапазона скалярных скоростей. Сейчас мы подчеркиваем следующее положение: даже внутри ограниченных регионов, в которых возможно представление скалярного и векторного движения, имеются некоторые аспекты скалярного движения, несовместимые с неотъемлемой природой фиксированной системы отсчета.

Большинство ученых не приветствуют подобный вывод. Но это прямое следствие установленных физических фактов и, следовательно, верно, каким бы непопулярным оно не было. Более того, давно осознается, что в наивном допущении, что природа будет обязательно приспосабливаться к виду системы отсчета, которую мы находим самой удобной, есть что-то неверное. И как следствие, осознавалось, что мы сталкиваемся с необходимостью совершения изменений радикальной и, возможно, неприятной природы наших взглядов на связь между физической реальностью и представлением этой реальности в традиционной системе отсчета. Например, пять лет назад Ф. Линдеман выступил с таким комментарием:

“Нелегко прояснить произвольную природу каркаса пространства-времени, которую мы выбрали для описания реальности. Координаты так удобны в случае больших макроскопических феноменов, непосредственно воспринимаемых нашими органами чувств, так глубоко зафиксированы в наших привычках мышления, так бережно сохраняются в нашем языке, что допущение, что они незначимы или в лучшем случае только статистически правомочны, встречает определенное количество антипатии”.

Сейчас об этой ситуации известно достаточно для прояснения того, что вопрос не в существовании аспектов реальности, которых нельзя корректно представить в традиционной пространственной системе отсчета, а в природе отклонений. Как сейчас обстоят дела, большая часть положений такого характера, с которыми мы столкнемся на последующих страницах, все еще не объясняются современной наукой. Считается, что теория относительности Эйнштейна обеспечивает объяснение отклонения такого рода, кажущийся непримиримым конфликт между представлением в системе отсчета и непосредственным измерением скорости на очень высоких скоростях. Как в этой, так и в ситуации с гравитацией, ответ Эйнштейна – искажение системы отсчета, обращение с пространством и временем с достаточной гибкостью для примирения с математическим выражением наблюдаемого поведения. Он признавал, что “нелегко освободиться от идеи, что координаты должны иметь метрическое значение”, но как он видел проблему и допускал в цитированном утверждении, “другого пути нет”.

Сейчас в обоих этих случаях признание наличия скалярного движения и следствий его существования предложило предположительно несуществующий “другой путь-способ”, устраняя необходимость в любом искажении системы отсчета и определяя и гравитационное движение, и движение на высоких скоростях как обычные феномены региона, представленного в системе отсчета. Однако имеются и многие реальные отклонения естественного порядка вселенной от концептуальной структуры, представленной традиционной трехмерной пространственной системой отсчета. Именно такие отклонения и являются темой данного труда. Действие на расстоянии, возникающее в результате индифферентности скалярного движения к положению в системе отсчета, – просто один из способов, каким реальность физического существования отличается от простого и удобного каркаса, к которому пытается подогнать ее человеческая раса.

В данном случае, проблема возникает потому, что все элементы скалярного движения движутся. Чтобы поместить такую систему в фиксированный каркас отсчета, один из элементов должен произвольно рассматриваться как стационарный, но отсутствует требование, чтобы такое рассмотрение было постоянным. Например, в скалярной интерпретации трехточечной системы XYZ все три точки удаляются друг от друга. Пока точка Х движется в направлении XY, она движется и в направлении XZ. Нет способа, посредством которого этот вид движения можно представить в фиксированной системе отсчета в его истинном характере. Когда в систему отсчета вводится движение, оно соединяется с системой таким образом, что какая-то точка, на самом деле движущаяся, становится стационарной относительно системы координат. Если это точка Х, тогда движение Y наружу от точки Х становится наблюдаемым движением в системе отсчета, а движение Х наружу от Y становится не наблюдаемым, поскольку в системе отсчета Х неподвижна. Разница между стационарным и движущимся объектом, существенная для представления в системе отсчета, но не существующая в самом движении, создается посредством физического соединения движения с системой отсчета.

Ввиду того, что соединение отделено и отлично от движения (например, помещение расширяющегося шара в комнате, независимое от расширения шара), нет причин, почему оно должно обязательно сохранять изначальную форму перманентно. Наоборот, следовало бы ожидать, что в нормальном ходе событий, особенно когда природа соединения диктуется соображениями вероятности, время от времени будет происходить переопределение. Именно это и происходит в индукции зарядов.

В процессе индукции, необычный эффект возникает потому, что система отсчета обладает свойством, расположением, которым не обладает скалярное движение. Еще один необычный эффект появляется по обратной причине: скалярное движение обладает свойством, которым не обладает система отсчета, свойством, которое мы назвали скалярным направлением. Пространственная система отсчета не выявляет разницу между скалярным движением вовнутрь и наружу. Например, объект, падающий на землю по причине гравитации, движется вовнутрь. Фотоны света, отражающиеся от объекта и способные двигаться точно по тому же пути, движутся наружу. Однако в контексте пространственной системы отсчета и луч света, и объект движутся из изначального положения объекта по направлению к земле. В данном случае (положительная) скалярная величина движения наружу и (отрицательная) скалярная величина движения вовнутрь представлены в пространственной системе отсчета одинаковым образом.

Это еще один случай, когда система отсчета не способна представлять скалярное движение в его истинном характере. Однако мы можем позаботиться о ситуации концептуально, вводя идею положительных и отрицательных точек отсчета. Как мы уже видели, введение точки отсчета существенно для представления скалярного движения в пространственной системе отсчета. Тогда точка отсчета представляет собой нулевую точку для измерения движения. В зависимости от природы движения это будет либо положительная, либо отрицательная нулевая точка. Фотон появляется в отрицательной точке отсчета и движется наружу в сторону более положительных величин. Гравитационное движение возникает в положительной точке отсчета и движется вовнутрь к более отрицательным величинам. Если оба движения начинаются в одном и том же месте в системе отсчета, как в случае падающего объекта, в этой системе представление обоих движений принимает одинаковую форму.

Использованием положительной и отрицательной точек отсчета мы компенсируем недостаток системы отсчета посредством вспомогательного приспособления. Это не новая уловка, это стандартная практика. Например, вращательное движение представляется в пространственной системе отсчета с помощью вспомогательной величины: количества оборотов. Аналогично, часы – это вспомогательное приспособление, без которого система отсчета может отражать лишь пространственные величины и не может демонстрировать движение в целом. Скалярное движение не отличается от векторного в необходимости таких вспомогательных величин, за исключением того, что имеет более широкий масштаб, и в результате во многом превосходит систему отсчета.

Кроме прояснения теоретической ситуации, осознание двух видов точек отсчета мало влияет на ситуацию с гравитацией или излучением, поскольку оба феномена сохраняют одинаковую точку отсчета и одинаковое скалярное направление в диапазоне, который можно представить в традиционной пространственной системе отсчета. Но имеются и другие феномены, включающие обе точки отсчета. Например, движение, составляющее электрический заряд, распределенное скалярное движение, всегда является движением наружу, но положительный заряд всегда движется наружу от положительной точки отсчета, а отрицательный заряд движется наружу от отрицательной точки отсчета. Таким образом, как указано на сопровождающей диаграмме, два положительных заряда (линия а) движутся наружу друг от друга, два отрицательных заряда (с) делают то же самое, положительный заряд, движущийся наружу от положительной точки отсчета, как на линии (b), движется к отрицательному заряду, движущемуся от отрицательной точки отсчета. Вот почему одноименные заряды отталкиваются, а разноименные притягиваются.

Особые характеристики электрического и магнитного движения: вакантные измерения, эффекты индукции и альтернативные точки отсчета, экранирующие эффекты, являющиеся отличительными характеристиками электричества и магнетизма, отсутствуют у гравитации. Как можно видеть из природы распределенного скалярного движения, на движение А к или от В и на соответствующую силу не может повлиять ничего в пространстве между А и В до тех пор, пока эта сущность не войдет в контакт либо с А, либо с В. Но если вмешивающийся объект С обладает распределенным скалярным движением того же вида, тогда общее влияние будет А + С. В случае гравитации С всегда положительный, поскольку гравитация всегда направлена вовнутрь, и в нашем локальном окружении она всегда имеет положительную точку отсчета. Однако в электрических и магнитных феноменах заряд объекта С, если он имеется, может быть либо положительным, либо отрицательным. Обычно это индуцированный заряд и, следовательно, он противоположен заряду объекта А. В таком случае объект С обладает отрицательной величиной и результирующий заряд А + С меньше, чем заряд объекта А; то есть имеет место эффект экранирования.

Любое из измерений многомерного скалярного движения можно представить в пространственной системе отсчета. Как уже указывалось, если скалярное движение ХА представлено таким образом, любое движение ХВ, которое может существовать во втором скалярном измерении, не оказывает наблюдаемого влияния в системе отсчета. Однако в некоторых обстоятельствах скалярное движение АХ, равное по величине движению ХА и противоположное в скалярном направлении, может накладываться на ХА, уменьшая результирующее действующее движение в этом направлении до нуля. В данном случае нет препятствия для представления движения в другом измерении, и, следовательно, движение ХВ появляется в системе отсчета. Довольно необычный результат распространения отрицательного движения (или силы) – создавать движение, перпендикулярное направлению изначального движения.

Согласно второму закону движения Ньютона, ускорение происходит в направлении приложенной силы. Казалось бы, описанное влияние нарушает этот закон, и с точки зрения прочного положения, которое занимает второй закон в физике, нарушение трудно принять. Но, как можно видеть из исследования магнитных феноменов, описанный вид влияния действительно имеет место. Традиционная физика не может его объяснить. Перпендикулярное направление равнодействующей просто отбрасывается как “странное” влияние. Из объяснения в предыдущем параграфе видно, что на самом деле второй закон не нарушается. Приложенная сила действует в соответствии с законом, создавая ускорение в направлении силы, но ускорению противостоит противоположно направленное гравитационное движение в направлении приложенной силы, уменьшающее результирующую скорость в этом измерении до нуля. Это позволяет гравитационному движению в перпендикулярном измерении, обычно не наблюдаемому, проявляться в системе отсчета.

Это одно из положений, когда необходимо осознать, что скалярное движение обладает своими собственными специфическими характеристиками и не может полностью соответствовать узким ограничениям правил, применяемых к векторному движению. Такая идея трудна для тех, кто вырос в тени традиционного научного мышления, но какие бы ментальные страдания или другие необходимые перестройки мышления это не создавало, это совсем небольшая цена за прояснение физической картины, достигаемое в результате признания существования и свойств скалярного движения.

Как указывалось во вводных комментариях в главе 1, представление в данном томе, целиком и полностью имеющее дело с установленными фактами и их необходимыми следствиями, не зависит от физической теории, в контексте которой рассматриваются феномены, включающие скалярное движение. Такой вид движения, бесспорно, существует, но его роль в физической активности не подвергалась критическому исследованию. Цель данного тома – заполнить этот вакуум; предложить базовую информацию о скалярном движении, являющемся частью эмпирического знания вселенной, вокруг которого должна строиться любая теория.

Вот что делало обсуждение до сих пор: оно изучало следствия осознания того, что так называемые “фундаментальные силы” физики, на самом деле являются распределенными скалярными движениями, и выявляло модификации современной физической мысли, необходимые по причине коррекции концептуальной ошибки. Влияние модификаций в основном объяснительное, а не субстантивное. Например, трактовка гравитации в практическом применении по существу остается неизменной. Но сейчас полностью рассматриваются ее физические свойства, и отпадает необходимость в специально выдуманных допущениях, таких как допущение конечной скорости распространения, противоречащее наблюдаемому факту, или допущение, что пространство обладает свойствами среды, концептуально неподдерживаемое. В других случаях результат просто предлагал объяснение чего-то до сих пор необъяснимого или считавшегося необъяснимым. Например, электрический заряд больше не нужно принимать как данную характеристику вселенной, не поддающуюся объяснению в терминах более фундаментальных концепций. Вечный вопрос: Что такое электрический заряд? больше не игнорируется как вопрос, на который невозможно ответить. Сейчас мы можем утверждать, что электрический заряд – это одномерно распределенное скалярное движение. Хотя некоторые доселе неизвестные физические феномены, обсужденные на предыдущих страницах, такие как скалярное движение во втором и третьем измерениях, не наблюдаемы, они, по крайней мере, в некотором смысле, пребывают в границах системы отсчета. Дальнейшее расширение исследования раскрывает, что скалярное движение может превышать ограничения и иметь место в обстоятельствах, когда находится за пределами пространственной системы отсчета.

Тогда возникает вопрос о границе между наукой и философией: проблеме природы реальности. Ортодоксальная точка зрения такова: “реальный” мир существует в пространстве, определенном традиционной пространственной системой отсчета, и во времени, определенном часами. На этом основании, можно классифицировать как “реальные” ненаблюдаемые феномены, расположенные внутри системы отсчета, но всему, что пребывает вне этой системы, не может придаваться “реальный” статус. Атомы Гейзенберга, помещенные им в “абстрактное многомерное пространство”, приходится характеризовать как фантомы. Как объяснял он сам:

“Идея объективного реального мира, мельчайшие частицы которого объективно существуют так же, как камни или деревья, независимо от того, наблюдаем мы их или нет, невозможна”.

А вот то, как реальный мир может строиться из компонентов, не более, чем фантомов, – вот трудный вопрос, который предпочитает игнорировать большинство теоретиков. Бриджмен, один из немногих, занимавшихся этой проблемой, так и не смог его разрешить. Его вывод таков:

“Мир изначально не рационален и не понимаем; он обретает эти свойства во все большей степени, когда мы поднимаемся из сферы очень маленького в сферу повседневных вещей”.

Сейчас прояснение статуса скалярного движения проливает новый свет на эту тему. Скалярное движение обладает одними и теми же свойствами, когда бы мы его не наблюдали. Поскольку оно явно должно классифицироваться как реальное в проявлениях в пространственной системе отсчета, оно должно быть реальным и вне системы. Это устраняет любое оправдание, ранее существовавшее в превалирующей точке зрения, которое уравнивает границы реальности с границами традиционной пространственно-временной системы отсчета.

Чтобы сделать предыдущие утверждения вразумительными, необходимо объяснить, что значит “вне системы отсчета”. Вне пространственного каркаса отсчета пространства нет, поскольку оно в принципе безгранично (даже если оно конечно, как в теории Эйнштейна). Однако способность пространственно-временной системы отсчета, комбинирующей пространственную систему координат с часами, представлять движение (или представлять его корректно) строго ограничена. Мы уже видели, что представление в системе отсчета ограничено одним из трех измерений, в которых может иметь место скалярное движение. На последующих страницах мы обнаружим наличие еще двух дополнительных ограничений. Во-первых, мы обнаружим, что имеется минимальное расстояние, меньше которого пространственно-временные соотношения принимают другие формы. Это объясняет трудности, которые испытываются в сфере очень маленького, проблемы, приведшие к вере в то, что сущности этого региона не существуют в любом реальном смысле. Во-вторых, представление движения в традиционной пространственно-временной системе отсчета подвергается ограничению скорости.

Нашей следующей целью является исследование диапазона скалярной скорости выше этого ограничения, диапазона, в котором движение либо вообще не может представляться в традиционной системе отсчета, либо не представляется в его истинном характере. Современная наука не осознает феномены такой природы. Отсюда следует, что если они существуют, на что указывает доступная новая информация, в нынешней физической мысли имеется значимая ошибка. Существование многомерного скалярного движения предлагает подсказку, необходимую для определения ошибки, природа которой будет обсуждаться в следующей главе.

Сейчас вновь будет полезно подчеркнуть чисто фактическую природу развития в данном труде. Возможно, это покажется ненужным повторением, но многие выводы, достигнутые на предыдущих страницах, пребывают в конфликте с ныне принятыми теориями и концепциями – продуктами человеческого мышления – и, бесспорно, общей тенденцией будет считать, что и новые выводы являются подобными продуктами. На этом основании перед читателем встанет проблема относительных достоинств двух линий мышления. Но суть не в этом. Данный том имеет дело исключительно с фактическим материалом. Он описывает вид движения, которое, как известно, существует, но до сих пор не исследовалось детально. Пользуясь преимуществами наличия более полной информации, труд выявляет некоторые известные феномены, истинная природа которых оставалась неизвестной как аспектов скалярного вида движения. Просто это вопрос осознания существующих характеристик физического мира. Не вовлекаются никакие теории или допущения.

Как только осознается факт существования скалярного движения, определение его свойств становится обычной операцией, и результаты одинаково фактические. Они ни в коей мере не зависят ни от какой физической теории или точки зрения. Как указывалось в главе 2, одним из значимых свойств данного вида движения является то, что, в отличие от векторного движения, оно не ограничено одним измерением. В трехмерной вселенной скалярное движение может иметь место случайно во всех трех измерениях.

Релевантность предыдущих комментариев в нынешней связи – следствие природы нашей следующей цели. Сейчас мы готовы сделать еще один шаг в развитии свойств скалярного движения, и результаты расширения знания вновь будут пребывать в конфликте с выводами, сделанными на основе современных теорий. Вполне понятно, что ученые сопротивляются отказу от устоявшихся теорий, если его можно избежать. Поэтому важно осознать, что мы не сталкиваем принятые теории с другими теориями, мы сталкиваем современные теории с новыми установленными фактами.

Конечно, всегда больно обнаруживать, что какая-то идея или теория, которой мы придерживались долгое время, неверна, особенно если эта идея или теория успешно защищалась от сильных нападок в прошлом. Ситуация, которая будет обсуждаться в данной главе, именно такой природы, но удар в некоторой степени смягчится тем, что отказ от превалирующих идей не полный. Мы не обнаружим, что ныне принятая теория неверна; мы обнаружим, что она требует слишком много. У нее есть своя сфера применения, но она значительно уже, чем верили до сих пор.

Вопрос, который мы будем рассматривать, таков: какие ограничения, если они вообще имеются, существуют на величины скорости. Превалирующее мнение таково, что скорость света – это абсолютный максимум, который нельзя превысить. Мнение основывается (1) на экспериментах; (2) на теоретическом анализе Эйнштейна; (3) на отсутствии любого наблюдения, принятого как свидетельство более высоких скоростей.

Эксперименты, сначала проведенные Бушерером и Кауфманом и повторенные многими другими исследователями, включали ускорение электронов и других частиц до высоких скоростей посредством электричества. Было обнаружено: пока приложенный электрический заряд удерживался постоянным, ускорение не оставалось постоянным, как того, казалось, требует второй закон движения Ньютона a = F/m. Вместо этого, оно уменьшалось как функция скорости, с быстротой, указывающей, что оно достигло бы нуля при скорости света. Из эксперимента сделали вывод, что ускорение физического объекта до скорости больше скорости света невозможно.

На первый взгляд, вывод представляется оправданным, и до сих пор успешно не подвергался сомнениям, но переход от конкретного случая к общему принципу оказался слишком стремительным. Электроны и другие частицы, задействованные в эксперименте, могли приниматься за представителей материи в целом, но определенно нет адекватного оправдания допущению, что ограничения, применимые к электрическим процессам, одинаково применимы к физическим процессам в целом. Таким образом, эксперимент продемонстрировал не невозможность ускорять физические объекты до скоростей, превышающих скорость света, а невозможность сделать это посредством электричества. За исключением того, что, как мы обнаружили на предыдущих страницах, электрические процессы ограничиваются одним измерением движения, которое нельзя представить в пространственной системе отсчета, результаты нашего исследования согласуются с этим более ограниченным выводом. Однако они не устраняют ускорение до более высоких скоростей посредством каких-то других процессов, таких как, например, внезапное высвобождение огромных количеств энергии в результате сильного взрыва.

Сейчас, возвращаясь к современному теоретическому взгляду на ситуацию, второй закон движения Ньютона F = ma или a = F/m (в форме, в которой он входит в настоящее обсуждение) – это определение и, следовательно, не зависит от физических обстоятельств. Отсюда следует, что наблюдаемое уменьшение ускорения должно происходить за счет либо уменьшения силы F, либо увеличения массы m, или обеих вместе. Однако экспериментальная ситуация не указывает на то, что такие альтернативы реально имеют место. Поэтому когда Эйнштейн формулировал свою теорию движения на высокой скорости, по существу, ему пришлось сделать слепой выбор. Однако известно, что заряд существует лишь в единицах постоянного размера и, следовательно, имеет нечто, ограниченное степенью вариабельности, в то время как масса намного более вариабельна. По этой причине представляется, что масса на высоких скоростях была бы лучшей альтернативой; именно ее и выбрал Эйнштейн.

Обстоятельства, связанные с развитием науки, с течением времени имеют тенденцию забываться, и в те дни считалось, что у Эйнштейна должна была быть надежная основа для выбора массы в качестве переменной величины. Изучение старых учебников покажет, что это не было пониманием, близким к временам Эйнштейна. Слово “если” часто фигурирует в качестве объяснений, приведенных в более старых текстах, как в цитате из одного из них: “Если уменьшение интерпретируется как увеличение массы с увеличением скорости, заряд остается постоянным”.

Причиной такого довольно осторожного подхода к допущению было постепенное осознание того, что о природе электрических зарядов известно слишком мало, чтобы оправдать твердое решение в пользу альтернативы изменяющейся массы. Сейчас открытия данного труда демонстрируют, что подобная осторожность оказалась полностью оправданной. Сейчас можно видеть, что в уравнение ускорения входит не заряд, а силовой аспект заряда (движение). Постоянный заряд – это постоянное движение, а не постоянная сила. Существование движения выливается в существование силы, свойства движения, но нет легитимной основы для допущения, что силовой аспект постоянного движения обязательно постоянен. Наоборот, довольно очевидно, что способность движения создавать другое движение ограничена его собственной величиной.

Математическое выражение теории Эйнштейна, установленное в терминах концепции переменной массы, тщательно исследовалось, и, бесспорно, оно верно. К сожалению, правомочность математических аспектов теории была принята за правомочность теории в целом, включая концептуальную интерпретацию, данную Эйнштейном. Принятие математической правомочности за исчерпывающее доказательство – это и есть необоснованная практика, слишком превалирующая в современной науке. Все завершенные физические теории состоят из математического утверждения и концептуального утверждения, по существу интерпретации математики. Правомочность математики никоим образом не гарантирует правомочность интерпретации; она просто определяет интерпретацию как одну их тех, которые могут быть корректными.

Подтвердить интерпретацию намного труднее, чем подтвердить математику. Как только демонстрируется, что математика пребывает в полном согласовании с наблюдаемыми фактами, математическая задача завершена. Любое другое математическое утверждение, тоже пребывающее в полном согласовании с фактами, обязательно эквивалентно первому, и в математике эквивалентные утверждения – это просто альтернативные способы сказать одно и то же. С другой стороны, две разных интерпретации одной и той же математики не эквивалентны. Превалирующая тенденция принимать первое, что приходит в голову, без какого-либо строгого изучения его достоверности, становится серьезным препятствием научному прогрессу. Вот что говорит Джинс по этому поводу:

“История теоретической физики – это сравнение одеяния математических формул (правильных или почти правильных) с физическими интерпретациями, которые часто оказывались очень неверными”.

Ситуация, которую мы сейчас исследуем, – яркий пример того, о чем говорил Джинс. Теория Эйнштейна о движении на высоких скоростях (то есть, его математическое выражение и его интерпретация) принимается как “подтвержденная большим количеством экспериментов” и является частью догмы традиционной физики. Однако истина в том, что эти эксперименты, каково бы не было их количество или насколько исчерпывающи результаты, подтвердили лишь математические аспекты теории. Сейчас следует осознать, что ограничение скорости не вытекает из подтвержденной математики; оно возникает из непроверенной интерпретации.

Если допущение Эйнштейна об изменении массы в зависимости от скорости обосновано, тогда при достижении скорости света масса движущегося объекта достигает бесконечности. Таким образом, еще большая скорость невозможна. Но это всего лишь одна из возможных интерпретаций математики, и ни Эйнштейну, ни кому-либо другому не удалось привести ощутимого свидетельства для подтверждения этой интерпретации. Постоянно сообщается о “новых проверках теории Эйнштейна”, но все они проверяют лишь математику теории, а не саму теорию.

Открытия исследования скалярного движения согласуются с математическим выражением теории Эйнштейна, что они и должны делать, поскольку физические факты не противоречат другим физическим фактам, но они указывают на то, что он выдвинул неверное предположение, когда в уравнении ускорения в качестве переменной величины выбрал массу. На высоких скоростях в качестве причины уменьшения ускорения рассматривается уменьшение действующей силы, а не увеличение массы. В этой связи интересно наличие универсального закона, который исключает альтернативу массы, и предотвратил бы неверный выбор, но, к сожалению, наука не принимает его в какой-либо значимой степени, хотя он играет важную роль в других отраслях знания. Этот закон, закон снижающихся эффектов, исключает бесконечность; на самом деле, это одно из выражений принципа отсутствия бесконечностей в природе, и он так же применим к уравнению ускорения, как и ко многим ситуациям в таких областях, как экономика (убывающая доходность), где он официально признается. Закон говорит, что отношение инкрементного выхода физического процесса к инкрементному входу не остается постоянным бесконечно, и со временем уменьшается, неуклонно приближаясь к нулю. На основании данного закона сила, действующая на высоких скоростях, – это не сила, измеренная на низкой скорости, а величина, уменьшающаяся с увеличением скорости.

В практических применениях, таких как, например, проектирование ускорителей частиц, теория Эйнштейна используется в форме математического уравнения, и его интерпретация математики не входит в результат. Поэтому те, кто пользуются теорией, не особенно озабочены тем, верна ли интерпретация или нет, и она принимается без какого-либо критического рассмотрения. Такое небрежное принятие интерпретации физиками поставило барьер на пути обретения понимания феноменов, в которые вовлечены скорости больше скорости света. Как мы обнаружили, поскольку уменьшение ускорения происходит благодаря уменьшению действующей силы электрического заряда, в математических соотношениях нет ничего, что препятствовало бы ускорению до высоких скоростей, где доступны средства приложения больших сил. Такой вывод, достигнутый коррекцией интерпретации уравнения Эйнштейна без влияния на само уравнение, – это тот же вывод, к которому мы пришли, подвернув критическому рассмотрению результаты экспериментов. Математика теории Эйнштейна описывает процесс ускорения посредством одномерной (электрической) силы. Она не применяется к максимально возможному ускорению, достигаемому за счет других средств.

А сейчас, давайте рассмотрим, как информация о скалярном движении, представленная на предыдущих страницах, увязывается с пересмотренными выводами, полученными из экспериментов с ускорением и математического развития Эйнштейна. В развитии исследования скалярного движения нет ничего, что требовало бы ограничения скорости, однако нет и ничего, что препятствовало бы существованию такого ограничения. (Причина существования ограничения будет выводиться из дальнейших свойств скалярного движения, которые будут исследоваться в следующей главе.) Таким образом, предыдущие открытия согласуются с экспериментальным свидетельством, указывающим на ограничение на скорости света. Однако из того, что мы узнали о скалярном движении, очевидно, что ограничение относится к скоростям, представленным в пространственной системе отсчета; то есть, это одномерное пространственное ограничение. Теоретический вывод Эйнштейна о невозможности превышения скорости света следует изменить и допустить, что движение в пространстве в измерении системы отсчета не может иметь места на скоростях выше скорости света.

Это и есть вывод, согласующийся со всем позитивным свидетельством. Для завершения картины нам понадобится посмотреть, что предлагает негативное свидетельство. Третий аргумент, ныне выдвигающийся в пользу абсолютного ограничения на скорости света – это допущенное отсутствие свидетельства более высоких скоростей. Однако данный аргумент теряет всякое значение, поскольку все, что могло бы появиться в качестве свидетельства скоростей выше скорости света, сразу же отвергается как неприемлемое, потому что конфликтует с теорией Эйнштейна. Например, измерения, указывающие, что некоторые компоненты определенных квазаров удаляются друг от друга со скоростями в восемь или десять раз превышающими скорость света, не принимаются как достоверные, хотя астрономы все больше и больше убеждаются в правильности своих измерений.

Кроме спорных измерений, значимость которых будет рассматриваться позже, после представления дальнейшей относящейся к делу информации, большая часть свидетельства скоростей в более высоких диапазонах представлена в форме эффектов, не осознаваемых как продукты скоростей выше скорости света без понимания свойств скалярного движения. Поэтому не следует ожидать признания этого свидетельства приверженцами традиционной физической теории. Но имеется один вид реального измерения скоростей выше скорости света, который следует осознать в его истинном свете. Это Доплеровское смещение излучения от квазаров.

Из способа, посредством которого создается сдвиг частоты входящего излучения, следует, что относительная скорость испускающего объекта, в терминах скорости света как единицы, – это просто отношение сдвига в длине волны к длине волны в лаборатории. До открытия квазаров не допускалось, что на высоких скоростях в это отношение следует внести какой-то вид модификации. Но когда были измерены красные смещения квазаров выше 1,00, указывающие на скорости, превышающие скорость света, астрономы отказывались принимать тот факт, что измеряют скорости, которые Эйнштейн называл невозможными. Поэтому ради сохранения скоростей ниже уровня 1,00 они прибегали к математическому коэффициенту.

В двух других случаях (ускорение частиц и состав скоростей), до эйнштейновские физические соотношения удалось привести в согласование с величинами, выведенными посредством непосредственного измерения высоких скоростей (при помощи применения уменьшающего коэффициента Эйнштейна (1–v²/c²)^½). В случае ускорения, величины, вычисленные из второго закона движения Ньютона, превысили скорость света, хотя на данной скорости непосредственное измерение приближается к пределу. Следовательно, коэффициент уменьшения применяется к вычисленным величинам, чтобы привести их в согласование с непосредственными измерениями. В случае состава скоростей, скорости, вычисленные из отношения разницы координат к часовому времени, превысили скорость света, а непосредственные измерения приближаются к пределу на этой скорости. То есть, коэффициент уменьшения применялся к вычисленным величинам, чтобы привести их в соответствие с непосредственными измерениями. И вновь, Доплеровские смещения выше 1,00 столкнули физиков с ситуацией, указывающей на превышение скорости света. Поэтому для удержания скоростей квазаров в пределах ограничения Эйнштейна использовался тот же прием.

Успех математического выражения в ранних применениях, наряду с непревзойденным статусом ограничения Эйнштейна способствовали предотвращению любого критического рассмотрения оправдания применения той же математики к Доплеровскому смещению, хотя видно, что доплеровская ситуация отличается от первых двух. В обоих других случаях непосредственное измерение принималось как корректное, и коэффициент приспособления применялся к результатам, вычисленным посредством определенных соотношений, считавшихся хорошими на низких скоростях, чтобы привести вычисленные результаты в согласование с непосредственными измерениями. Единственная вовлеченная величина – сам сдвиг, и это непосредственное измерение.

Нет никакой веской причины допускать, что Доплеровское смещение выше 1,00 отличается от непосредственных измерений скоростей больше скорости света. Однако следует заметить, что на основании положений, приведенных на предыдущих страницах, скорость, которая может быть представлена в пространственной системе отсчета, скорость, вызывающая изменение в пространственном расположении, ограничена скоростью света. Приращение выше этой скорости, соответствующее приращению Доплеровского смещения выше 1,00, – это скалярное прибавление к скорости, представленной в системе отсчета. Оно появляется в Доплеровском смещении потому, что сдвиг измеряет общую величину скорости, а не измерение расположения в пространстве.

Разница между этой и гравитационной ситуацией значительная. Гравитационное движение, измеренное как сила, имеет место в пределах системы отсчета. Следовательно, в данном случае действующая величина полностью представлена в системе отсчета. Гравитационное движение в двух других скалярных измерениях не представлено таким образом, и оно не действует в измерении системы отсчета. С другой стороны, скорость больше скорости света в измерении, представленном в системе отсчета, - это физическая величина в этом измерении, и хотя ее нельзя представить посредством разницы пространственных координат, она участвует в любом измерении величин, таких как Доплеровское смещение, не зависящих от разницы координат.

Способность прибавления величин в разных диапазонах скоростей, независимо от ограничений пространственной системы отсчета, является общим свойством скалярных величин, оказывающих важные влияния на многие физические феномены. Как уже отмечалось, скалярные величины нельзя сочетать никаким образом, аналогичным прибавлению векторов, но любые две скалярные величины в одном и том же измерении прибавляемы. Следовательно, Доплеровское смещение за счет движения в одном измерении выше единицы скорости (скалярная величина) прибавляется к смещению за счет движения того же объекта в диапазоне ниже единицы (еще одна скалярная величина), происходящему в том же измерении. Потому что движение в диапазоне более высоких скоростей является расширением движения в диапазоне более низких скоростей.

Подводя итог вышеприведенному обсуждению вопроса об ограничениях скорости, свидетельство указывает на невозможность ускорения материальных объектов до скоростей больше скорости света посредством электрических сил. Мы обнаружили, что электрический заряд является одномерным распределенным скалярным движением. Тогда значение экспериментальных результатов таково: скорость света не является ограничивающей скоростью в одном скалярном измерении. Три скалярных измерения не зависят друг от друга, и ничто не отличает их друг от друга. Отсюда следует, что ограничивающая скорость в каждом измерении – скорость света. Тогда ограничивающая величина общей скалярной скорости объекта составляет 3с: утроенная скорость света. Следовательно, имеется три диапазона скоростей скалярного движения. Одно совпадает с диапазоном скорости векторного движения. Скорости в этом диапазоне обладают величинами 1-х, где скорость света принимается за единицу, а х – это какой-то коэффициент. Если скалярное движение двумерно, скорости равны 2-х. Если оно трехмерно, скорости равны 3-х. Причина выражения скоростей таким конкретным образом будет объясняться в главе 6.

Таким образом, концепция абсолютного предела на скорости света, изложенная Эйнштейном, ошибочна. Математика верна, но она применяется только к движению в одном измерении, измерении традиционной пространственной системы отсчета. Новая информация, полученная из исследования скалярного движения, делает очевидным, что общее принятие вывода Эйнштейна о невозможности скоростей выше скорости света оказалось монументальным препятствием на пути научного прогресса, возможно, вторым после концепции природы движения Аристотеля, охарактеризованным Альфредом Уайтхедом как “вера, заблокировавшая прогресс физики на две тысячи лет”.

Конечно, между этими двумя случаями имеется довольно тесный параллелизм. Обе серьезные ошибки совершили выдающиеся физики тех времен, люди со многими замечательными достижениями, обретшие такое положение в научном сообществе, что несогласие с их выводами, по существу, запрещалось. Оба вывода, ныне рассматривающиеся как ошибочные, подкреплялись тем, что изначально казалось адекватным эмпирическим свидетельством. Но по мере улучшения физического понимания, оба столкнулись с возрастающими трудностями и оба достигли момента, когда поддерживались как ортодоксальная научная доктрина силой авторитета их авторов, а не собственными достоинствами. Это широко осознается при рассмотрении теории Аристотеля, где у нас имеется преимущество исторической перспективы. В случае Эйнштейна это не признается, но критическое исследование современной научной литературы раскроет значимую степень, в какой его утверждения трактуются как неоспоримая догма, превалирующая над эмпирическими фактами.

Ситуация с гравитацией уже обсуждалась. Как признает фон Лое в утверждении, цитированном в главе 2, отрицание результатов наблюдения – “это результат единственно теории относительности”. Ситуация в связи с Доплеровским смещением квазаров, упомянутая ранее в этой главе, - это еще один пример реконструкции экспериментального свидетельства в целях согласования с диктатом Эйнштейна. Истинное положение дел в большинстве других физических сфер затмевается специально придуманными допущениями, выдвинутыми ради “спасения” теории. Но превалирующая тенденция возвеличивать выводы Эйнштейна до бесспорного статуса явно иллюстрируется всеобщей готовностью бросить логику и другие базовые философские соображения на съедение волкам, если они стоят на пути утверждений Эйнштейна. Например, Ганс Рейхенбах говорит:

“Это открытие физика (теория относительности) имеет радикальные последствия для теории познания. Оно призывает нас пересмотреть некоторые традиционные концепции, сыгравшие важную роль в истории философии”.

Курт Гедель аналогично рассматривает далеко идущие последствия, вытекающие из интерпретации Эйнштейна специальной относительности, хотя хорошо известно, что это просто нынешний выбор из ряда одинаково возможных объяснений математических результатов. М. Б. Хессе указывает на это в следующем утверждении: “Теория относительности поднимает ряд других логических вопросов, поскольку имеется ряд альтернативных теорий, которые кажутся наблюдательно эквивалентными”. На этом скользком фундаменте Гедель обнаруживает “бесспорное доказательство”.

“Исходя из следствий (допущений специальной относительности) можно прийти к выводам о природе времени, которые заводят очень далеко. Короче, представляется, она обретает бесспорное доказательство взгляда тех философов, которые отрицают объективность изменения”.

Уоррен Уивер готов отвергать логику лишь бы угодить Эйнштейну. Он говорит, что дотошный наблюдатель “находит, что логика, которая обычно считается непогрешимой и недосягаемой, на самом деле сомнительна и незавершена. Он обнаруживает, что вся концепция объективной истины – это призрачная мечта”. Откуда возникает такой замечательный вывод? Несколькими страницами позже в той же работе Уивер отвечает на этот вопрос. “Главное следствие развития относительности и квантовой теории за последние полвека, – говорит он, – было разрушительным “как для точности, так и для объективности”. Далее он продолжает утверждать, что исходные предпосылки, не имеющие ни фактической, ни логически-аналитической основы входят в структуру всех теорий и в выбор группы “фактов”, с которыми следует иметь дело”.

Революционный характер апофеоза теории относительности нельзя полностью оценить до тех пор, пока не осознается, что логика, которую Уивер и его коллеги предлагают принести в жертву на алтарь Эйнштейна, наряду с объективными фактами гравитации, Доплеровскими смещениями и другими физическими феноменами, является базовыми колоннами научной структуры. Как выразился Ф. Нортроп:

“На третьей стадии исследования, позволяющей введение ненаблюдаемых сущностей и соотношений ради решения одной проблемы и называющейся стадией дедуктивно формулируемой теории, использование формальной логики – необходимость. Поскольку лишь посредством обращения к формальной логике можно вывести следствия из гипотезы, касающейся ненаблюдаемых сущностей и соотношений, и подвергнуть ее эмпирической и экспериментальной проверке”.

Главная причина сходства истории двух рассматриваемых теорий в том, что обе они являются продуктами изобретения, а не умозаключения из фактических предпосылок. Аристотель был наблюдателем, “чистым эмпириком, исключительно индуктивным в своей технике”, как описано Нортропом. Но количество эмпирического знания, накопленного к его времени, было неадекватным для его целей; поэтому он счел необходимым прибегнуть к изобретению для заполнения пробела. Согласно его теории движения, “вещи, пребывающие в движении, должны сопровождаться двигателем всего времени”, и “невидимые руки”, упомянутые в главе 1, “пребывающие в постоянном действии” для обеспечения такого служения, конечно, были изобретениями.

Конечно, Эйнштейн тоже был поборником “изобретательной” школы науки. Он убеждает: “Аксиоматическая основа теоретической физики не может быть умозаключением из опыта, а должна быть свободным изобретением”. В другой связи он утверждает:

“В поисках теории ученый-теоретик по большей мере вынужден руководствоваться чисто математическими формальными умозаключениями, поскольку физический опыт экспериментатора не может возвысить его в регионы наивысшей абстракции”.

Вопреки смелым высказываниям Эйнштейна, практически, физическая наука прибегает к изобретенным принципам только там и тогда, когда недоступны индуктивные результаты. Во времена Аристотеля были определенно установлены лишь несколько физических соотношений общего характера, и превалировали изобретенные принципы. Однако сейчас вспомогательные законы и принципы физической науки, включая почти все соотношения, используемые инженерами, практиками в применении науки, индуктивно выведены из эмпирических предпосылок. Теории Эйнштейна и другие продукты научного изобретения обрели нынешнее влияние в фундаментальных сферах лишь потому, что предыдущая система индуктивной теории, применимая к этим сферам и связанная с именем Ньютона, оказалась неспособной идти в ногу с прогрессом эмпирического открытия в конце XIX века.

Изобретенная теория появляется только тогда, когда в индуктивной структуре имеются пробелы, поэтому изобретенные теории изначально неверны в своих концептуальных основах. Это неминуемый результат обстоятельств, в которых им удалось получить признание. Научные проблемы, ответственные за существование пробелов в структуре индуктивной теории, продолжают существовать из-за отсутствия технической компетентности у части ученых, которые пытаются их решать, или потому, что методы, доступные для решения, неадекватны. Причина неудачи в отсутствии какого-то существенного фрагмента или фрагментов информации. Если необходимая информация имеется, нет нужды в изобретении; корректную теорию можно вывести посредством индукции. Без существенной информации корректную теорию невозможно построить никаким методом.

Наглядный пример – ситуация с гравитацией. Ньютон вывел математическое выражение гравитационного эффекта. Впоследствии обнаружили, что диапазон применения этого выражения ограничен, и Эйнштейн сформулировал новое выражение, имеющее более широкую применимость. Оба выражения были индуктивными продуктами; то есть, основывались на математических аспектах результатов наблюдения и эксперимента. Но ни одному из исследователей не удалось завершить свою теорию посредством интерпретации математики, полученной индуктивно. Сейчас можно видеть, что причина неудачи – отсутствие осознания существования распределенного скалярного движения. Пока существование данного вида движения оставалось неизвестным, идентификация природы гравитационного эффекта, требуемая для индуктивной формулировки корректной гравитационной теории, была невозможна. Поэтому Ньютон, склонный к индуктивному подходу, не смог создать никакой законченной теории (математического утверждения и интерпретации). Без существенного фрагмента информации, Эйнштейну тоже не удалось сформулировать корректную теорию. Пользуясь утверждением, что источником базовых физических принципов должны быть “свободные изобретения человеческого ума”, он счел себя достаточно свободным, чтобы завершить свою теорию посредством изобретения объяснения, удовлетворяющего выведенному им математическому выражению.

Служит ли изобретенная теория какой-либо полезной цели до того, как появляется корректная индуктивно выведенная теория, или нет – вопрос спорный. Пока нас интересуют конкретные феномены, к которым применяется теория, концептуальная интерпретация, по существу, не имеет отношения к делу. В практических целях теория применяется математически, и нет разницы, понимает ли пользователь реальное значение математических операций или нет. Как замечает Фейнман: “Математикам не нужно знать, о чем они говорят”. Концептуальная интерпретация математики важна преимущественно потому, что она существенна для понимания связей между физическими феноменами. Хотя неверная интерпретация может случайно стимулировать линию мышления, ведущую в верном направлении, она все же тормозит прогресс. Поэтому оправдание конструирования и использования изобретенных теорий крайне сомнительно.

Представляется, главная цель изобретенных теорий – позволять научному сообществу избегать болезненной необходимости признания, что у них нет ответа на важную проблему. Все, что способен делать изобретательный ученый, когда его индуктивный собрат пребывает в безвыходном положении, – конструировать математически корректную теорию, удовлетворяющую кое-каким концептуальным требованиям. И до появления корректной теории (или даже какое-то время спустя, если истеблишмент способен поддерживать дисциплину) изобретенная теория может оставаться в силе на основе следующих допущений: (1) она дает корректные математические результаты (часто претендующие на полную проверку); (2) предпосылки теории определенно не опровергаются (нечто, чего очень трудно достичь, учитывая свободное использование специально выдуманных допущений во избежание противоречий). Степень, в какой такая нелепо неадекватная поддержка ныне принимается как определяющая научным сообществом, отчаянно жаждущим иметь хоть какой-то вид теории в каждой фундаментальной сфере, наглядно иллюстрируется описанием превалирующего отношения к теориям Эйнштейна в предыдущих параграфах. Однако фикция может держаться лишь ограниченное время. Изобретенные теории Эйнштейна и его школы, как и изобретенные теории Аристотеля, будут накапливать слишком много специально придуманных допущений, скажем, слишком много эпициклов, и будут уступать дорогу теориям, выведенным индуктивно и корректным как математически, так и концептуально.

Ввиду того, что презентация в данном труде чисто фактическая, она не предлагает никаких новых индуктивных теорий для замены изобретенных теорий, ныне пребывающих в фаворе. Она просто привлекает внимание к большому ряду неоткрытых, неосознанных или отброшенных физических фактов, и со всеми ними придется готовиться иметь дело физическим теориям, изобретенным или индуктивным. Отныне требования к принятию теорий будут значительно повышаться. Ни одна теория не станет жизнеспособной до тех пор, пока не представить приемлемое объяснение скалярного движения и его следствий.

продолжение >>>