на самую первую страницу Главная Карта сайта Археология Руси Древнерусский язык Мифология сказок

 


ИНТЕРНЕТ:

    Проектирование


КОНТАКТЫ:
послать SMS на сотовый,
через любую почтовую программу   
написать письмо 
визитка, доступная на всех просторах интернета, включая  WAP-протокол: 
http://wap.copi.ru/6667 Internet-визитка
®
рекомендуется в браузере включить JavaScript


РЕКЛАМА:

Восстание Степана Разина

история казачества


изм. от 23.09.2016 г - ()

    Степан Тимофеевич Разин родился, по преданию, в городке Пяти-избах. Крестным отцом его был известный впоследствии войсковой атаман Корнила Яковлев. Молодость свою Разин провел, как и все казаки, в походах и битвах с неприятелем. В 1646 году участвовал в морском поиске (походе) казаков на берега Тавриды, а в следующем году при защите Черкаска от нападения азовцев (тогда принадлежал туркам). В одной из вылазок раненый попал в плен и два года томился в азовской земляной тюрьме, откуда сумел бежать.

    За выдающийся ум и отвагу Войсковой Круг наградил Разина почетным званием старшины. В 1661 году вместе с другим старшиной Федором Буданом ему было поручено заключить от имени войска оборонительный союз с калмыцким народом. Поручение Разин выполнил с успехом. Калмыки в том же году приняли участие в походе донских казаков против ногайцев.

    Казалось, что судьба за ум и способности Разина готовила ему другой жребий, деятельность на другом поприще. Но случилось совсем обратное, и виновато тут было царское правительство и самомнение зазнавшихся бояр. Дело в том, что в 1665 году донские казаки, помимо непосредственной борьбы с Крымом, послали несколько своих полков на польскую границу в помощь русским войскам, под началом походного атамана Ивана Разина, старшего брата Степана. Этот отряд казаков вошел в состав армии Юрия Долгорукого.

    Когда наступила осень, казаки, по обыкновению, стали помышлять о возвращении на Дон, так как службу свою царю считали, как и в старое время, добровольной. На смену им, по распоряжению Войскового Круга, могли прийти другие части. Князь Долгорукий казаков на Дон не отпустил, и они ушли самовольно. Долгорукий успел часть из них вернуть силой, а атамана приказал повесить.

    Этот поступок, воспринятый как насилие над свободными сынами грозного Дона, столько проливших крови для спасения России от набегов турок и татар, поставил все войско Донское в недоумение, вызвав в душе близких людей казненного атамана бурю негодования. А гордого и свободолюбивого Степана Разина, видевшего позорную смерть своего брата, привел в бешенство.

    Кичливые и гордые в своем самомнении московские вельможи, привыкшие раболепствовать перед царем и получать от него легкие подачки, видимо, мало знали донских казаков, а потому и не могли соразмерить своих поступков в отношении этого свободолюбивого народа, не знавшего рабства и не перед кем не унижавшегося. Не боящегося ни крымского хана, ни грозного и непобедимого по тому времени турецкого султана и принимавшего в течение веков на свои богатырские груди все удары этих злых и сильных врагов.

    В буйной голове Степана Разина стал созревать план мщения. Хорошо зная положение казаков на Дону, он решает изучить жизнь русского народа и быт крепостных крестьян, закабаленных в неволю землевладельцами. С этой целью он исколесил всю Россию вдоль и поперек, советовался с гонимым царем патриархом Никоном в Воскресенском монастыре, а потом заглянул в его место заточения – Белозерский Ферапонтов монастырь, убеждая лишенного сана узника бежать с ним на Дон. Побывал даже в Соловках, Запорожье и многих других местах обширной России, ко всему присматриваясь, все изучая и взвешивая. Зимой 1667 года он вновь появился на Дону.

    По описаниям современников-иностранцев, видевших Разина лично, ему в 1670 году было около 40 лет. Он был высокого роста, дородный, чрезвычайно крепкого сложения, предприимчивой натуры, гигантской воли и порывистой деятельности. Молчаливый и задумчивый, строгий с подчиненными, он умел заставить безропотно себе повиноваться. Волосы имел темные, курчавые, бороды не носил. Длинные, с красивыми изгибами усы спускались в стороны. Взгляд его приводил в трепет даже его сподвижников, людей, как известно, не с очень нежными нервами. В черных глазах его горел высокий ум, была видна жестокая, непреклонная воля, было что-то страшное и обаятельное. Каждое движение его нахмуренных бровей на немного подпорченном оспой, но красивом лице заставляло дрожать самых храбрых. Всякий видел в нем присутствие какой-то стихийной, демонической силы. Он весь был живое воплощение беззаветной удали и ничем несокрушимой энергии. Движения его были резки и быстры, голос громок и внятен. Порой своенравный и упорный в предпринятом раз намерении, то мрачный и суровый, то разгульный до бешенства, то преданный пьянству и кутежу, то готовый с нечеловеческим героизмом переносить всякие лишения, Разин сгруппировал вокруг себя все недовольное Москвой и войсковым атаманом Корнилом Яковлевым казачество и стал постепенно приводить задуманный план в исполнение.

    Все, что стояло выше его, все, что властвовало и распоряжалось народом, воеводы, князья, бояре и дьяки, а также и высшее духовенство, было ему ненавистно. Все обездоленное, униженное и забитое находило в нем защитника и покровителя.

    ”Я иду бить воевод, бояр и приказных людей, со своим же братом мужиком поделюсь последней крохой хлеба”, - писал он в своих воззваниях к народу. Народ верил в него и шел за ним. Закон, общество, церковь, все, что веками сложилось в московском государстве под влиянием византийского культа, им отвергалось и попиралось. Вольное казачество он любил до самозабвения и в речах своих называл казаков не иначе, как братцы, товарищи и други. Встречаясь с ним, народ кланялся ему до земли и величал его батюшкой.

    Так характеризуют Разина и русские историки, в том числе Костомаров, придавая в то же время ему черты жестокого и кровожадного, не имевшего сердца ни для других, ни даже для себя, чужие страдания забавляли его, свои же собственные он презирал. Он отвергал церковный брак, как таинство, и заставлял, желавших жениться, становиться парами и кружиться вокруг вербы. ” Вот вам и венчание!”, - говорил он.

    Он был знаком с древнерусскими былинами и укладом своеобразной жизни новгородской Руси. А ведь новгородская Русь, вернее новгородское гетское казачество, имело большую связь с Доном. В древних писцовых книгах новгородских погостов можно найти гофейских казаков, откуда-то пришедших и поселившихся в Бежецкой пятине. Эти гофейские казаки – прибалтийские готы, переселившиеся туда в I-IV веках с берегов Азовского моря (Саги о Фритьофе Смелом и Едда Спорре), из страны Свитиод, Сводура – света, юга, под именем Азов-Гетов. Часть из них переселилась из Хлынова за Дон, другая осталась в новгородских областях и стало известно в XVI-XVII веках под именем казаков ильмских, деритских, кокорских (Договор Новгорода со шведами в 1611 г, Договор России со Швецией в Столбове, 1617 г).

    Связь новгородских областей с Доном сказывается, по мимо исторических данных, еще в следующем: в говоре, тождественных названиях старых поселений, озер, речек, урочищь, архитектуре построек древних церквей, резьбе иконостасов, народном орнаменте, обычаях, суевериях, свадебных обрядах, вечевом правлении, обособленном церковном управлении, антропологии жителей-воинов древнего Новгорода и дона. В церковном управлении новгородцы до XVI века обособлялись от московских митрополитов, а потом патриархов. Высшее и низшее духовенство избирали на вече, без согласия Москвы. Новгородцы также не приняли греческих строгих церковных уставов, а продолжали сохранять свой народно-вечевой суд над духовенством по своему древнему народному праву.

    Еще в 1762 году, после присоединения Дона к воронежской епархии, епископ Иоаким доносил Синоду, что ”казаки под страхом наказания запрещают своим священникам слушаться распоряжений архиерея и судят их по своим обычаям в кругу; что войсковой атаман Иловайский прямо писал, чтобы архиерей не смел вмешиваться в духовные дела казачьих приходов, так как они определяются с утверждения казачьего круга и старшин”.

    В 1765 году воронежский епископ Тихон доносил вновь Синоду, что в 3-х черкасских благочиниях 58 духовных лиц самовольно определены кругом, без его благословения и что эти беспорядки исправить нет никакой возможности. В том же году и тот же епископ вновь доносил, что казаки церкви не ведут венечных записей и что атаман Иловайский набил колодки на протопопа черкасского собора за то, что тот осмелился власть своего владыки поставить выше веча, т е войскового круга.

    Браки на Дону, по словам Е. Котельникова, В. Сухорукова и священника Пивоварова (1818-1840), исстари состояли из церемонии, происходившей на майдане, где собирался казачий круг. Жених и невеста в сопровождении родственников являлись на майдан (площадь), где жених публично спрашивал невесту: ”люб ли я тебе?” Дав утвердительный ответ, невеста в свою очередь спрашивала жениха: ”люба ли я тебе?” После утвердительного ответа, кланялась ему в ноги, в знак подчинения. После этой церемонии атаман и старики вставали со своих мест и поздравляли молодого князя и княгиню словами ”в добрый час”. Такая форма брака в понимании казаков была так важна, что и после венчания в церкви должна была обязательно исполниться на майдане. Развод производился с такой же легкостью и также на майдане, при публичном объявлении, что жена ему ”не люба”.

    На основании этих старых казачьих обычаев и Степан Разин, желая оградить казачество от влияния московского высшего духовенства, дабы оно своими анафемами не помешало выполнить задуманный им план, стал публично отвергать и церковный брак, и другие обряды веры, строго выполнявшиеся в московской Руси, по требованию древних византийских уставов.

    Отвергая церковь и ее установления, вернее, веками наслоившиеся обряды, Разин, однако, ходил на поклонение святым угодникам в Соловки, а в 1670 году, перед выступлением на Волгу, чтобы поднять знамя открытого бунта против социального строя России, заезжал в Усть-Медведицкий монастырь поклониться иконе Казанской Божьей Матери, почитаемой чудотворной, и подарил два фунта жемчуга на ее убранство, что видно из монастырской записи (Сообщение академика Е. Ознобишена. Дон. Обл. Вед. 1875 г. №7).

    Чтобы судить о жестокости и бесчеловечности Разина, а бесчеловечен он был только с воеводами и приказными дьяками, нужно наперед знать, насколько милосердней для народа были московские князья, бояре и высшее духовенство и даже сам ”тишайший” царь, в особенности, если дело касалось внутренних политических вопросов. За ”государево слово и дело”, сказанное кем-либо из мести, корыстных целей или с испуга, мучили, пытали, резали языки, вздергивали на дыбы и четвертовали большей частью людей невинных. Тогдашний строй московского правительства приводил в ужас всех иностранцев, посещавших Россию.

    ”Удивительно, - говорит англичанин Флетчер, бывший в России в конце XVI века, - как люди могут выносить такой порядок, и как правительство, будучи христианским, может быть им довольно”.

    От московских порядков, лицемерия и ханжества отворачивались и донские казаки и принимали все меры, чтобы оградить себя от их пагубного влияния. Пришел в ужас и свободолюбивый Разин при виде бесправия и гнета русского крестьянства, низведенного московским абсолютизмом до степени скота, и решил перевернуть весь социальный строй России вверх дном и учредить ”по градам и весям” казачий строй, казачий круг.

    Весной 1667 года Разин кликнул всему голутвенному люду кличь: ”Братцы мои, голь кабацкая, пойдемте со мною на сине море зипуны добывать”. Встрепенулись засидевшиеся в Черкаске боевые орлы и стали расправлять свои быстрые крылья, спешно чистили оружие и снастили струги. Клич прошел по всем черкасским кабакам и откликнулся в соседних городках. Разин в союзе с запорожцами хотел сделать морской поиск по берегам Крыма и Турции, чтобы добыть себе славы и богатств.

    Узнав об этом, войсковой атаман, а с ним старшины и все домовитые казаки, встревожились: в Турции были царские послы, а с Крымом только что заключено перемирие. Царь строго запретил задирать и тех и других. Атаман решил применить вооруженную силу, но не пустить казаков в море. Видя это и не желая проливать братскую кровь, Разин завладел всеми стругами, бывшими в Черкаске, и двинулся вверх по Дону. Гонцы его известили об этом верховные городки и отряды ослушавшихся казаков, всегда не довольных Главным войском, стали стекаться к городкам Паншинскому и Качалинскому, расположенным недалеко один от другого. Здесь, на высоких буграх, между рекой Иловлей и Тишанкой, Разин заложил свой стан.

    В первых числах мая казаки из реки Иловли перетащились волоком в реку Камышенку и появились на Волге. Весть об этом долетела до Москвы. Еще в марте царь прислал на Дон грамоту с приказанием разогнать скопище казаков в Паншине и Качалине и поступить с ослушниками по воинскому праву. Но Корнила Яковлев, видя сочувствие большинства казачества к этому движению, не мог принять против Разина решительных мер.

    Разин выступил из Черкаска с отрядом казаков до 1500 человек. На Волге отряд его усилился до нескольких тысяч. В их числе было около 400 запорожцев с атаманом Бабóю.

    На Волге разинцы завладели несколькими караванами купеческих и царских судов, в том числе богато нагруженным судном святейшего патриарха Иосифа. Разделили добычу между собой и двинулись вниз по реке мимо Царицына к Черному Яру. Там встретились с отрядом воеводы Беклемишева, разбили его и самого воеводу повесили на мачте.

    Встречавшиеся суда со стрельцами и ссыльными передавались на сторону Разина. Далее, от Черного Яра Волгою и ее рукавом Бузаном, мимо острова Бузана и Красного Яра, вступил в Каспийское море, а потом повернул влево, вошел в устье Урала и овладел Яицким городком.

    Посланные в погоню за ним из Астрахани два стрелецких полка им были истреблены, а взятые в плен присоединились к нему. Забрав в Яицком городке всю артиллерию, Разин весной 1668 года пустился в море. Отряд его имел правильное казацкое устройство: был поделен на сотни и десятки. Любимым есаулом у Разина был Ивашка или Иван Черноярец. Из других есаулов известны: Ларка Хренов, Лазарка Тимофеев, Михайло Ярославов, Сережка Кривой, Алешка Каторжный и др.

    Около двух лет Разин громил кавказские и персидские берега, дал морской бой Менеды-хану, разбил его на голову, пленил его сына, знаменитую красавицу дочь и в первых числах августа 1669 года явился с несметными богатствами под Астрахань.

    Видя его мирные намерения и желание пройти на Дон, воевода Прозоровский и князь Львов приняли его в Астрахани ласково, хвалили за подвиги и победы над басурманами и в заключение выдали ему милостивую царскую грамоту, в которой прощались казакам все их грехи и разрешалось возвратиться на Дон. Цель этого милостивого внимания была такова: слава о подвигах Разина разнеслась по всему Дону и Волге и достигла Днепра, везде встречая сочувствие, а потому Москва боялась суровыми мерами раздражать казаков. Астраханские же воеводы не могли положиться на свои силы, а стрельцам и черному люду не доверяли.

    Что же касается разгрома персидских городов, то это дело политики, - ведь и персы порой не щадили русских подданных, при этом, ведь громили не русские, а казаки, народ независимый и своевольный.

    4 сентября 1669 года Разин двинулся из Астрахани вверх по Волге, а потом перетащился на Дон. Между городками Кагальницким и Ведерниковским, на кагарымском острове заложил себе главный стан.

    Москва в 1670 году послала на Дон Евдокимова с тайным поручением разузнать все о Разине, вручив послу для виду царскую грамоту с обещанием прислать казакам за их службу обычные запасы. Евдокимов прибыл в Черкаск на фоминой неделе в воскресенье. Корнила Яковлев по этому поводу собрал круг. Пригласили посла. Тот вошел в круг, поклонился атаману и казакам на все четыре стороны и отдав грамоту атаману сказал:

    - Великий государь, царь и великий князь Алексей Михайлович всея Великая и Малая и Белая России самодержец и многих государств и земель восточных и северных отчин и дедич и наследник и государь и обладатель, велел всех вас, атаманов и казаков, спросить о здоровье. Казаки были очень довольны царским вниманием, благодарили за обещание прислать запасы, и отпустили Евдокимова.

    Через два дня атаман вновь собрал круг и предложил ему снарядить в Москву вместе с послом станицу (посольство). В круге внезапно со своими приверженцами появляется Разин, открывает свой круг, требует на объяснение Евдокимова, называет его лазутчиком и шпионом, бьет его по лицу, бьют его и казаки, а потом избитого бросают в Дон. Бывших с послом людей сажают под стражу.

    Корнила хотел вступится за Евдокимова, но едва сам не был избит, убежал с майдана и заперся с несколькими старшинами в соборе. Разин объявил казакам, что настало время идти против ненавистных им всем бояр, и звал с собой на Волгу. Почти весь круг откликнулся на его зов.

    Вскоре после этого Разин двинулся вверх по Дону к Паншину. Отряд его увеличился до 10 тысяч. В Паншине явился к нему Васька Ус, поднявший в украинных городах крестьян против помещиков. Разгромив калмыков, кочевавших между Доном и Волгой, и отняв у них скот, Разин подступил к Царицыну. Царицынцы отворили ему ворота и встретили с почетом во главе со своим духовенством. Воеводу Тургенева казаки отвели на веревке к Волге и бросили в воду. Таким же образом был взят и Камышин. Воеводу и приказных утопили, а Разин двинулся к Астрахани.

    Астрахань считалась очень сильной крепостью. В ней на стенах в два ряда было до 460 пушек и значительный гарнизон, но крепость сдалась почти без боя. Стрельцы и народ открыли ворота и даже помогали казакам взбираться на стены. Купцы, дворяне, дети боярские и весь приказной люд погибли. Раненого от руки местного холопа воеводу Прозоровского сам Разин столкнул с колокольни. Все приказные дела были сожжены.

    - Вот так я сожгу все дела у государя, - говорил Разин народу.

    Оставив в Астрахани атаманом Ваську Уса, Разин на 200 судах двинулся вверх по Волге. По берегу шла конница числом 2.000.

    Саратов сдался без боя. Народ встретил Разина с великой радостью. Воевода Лутохин, дворяне и приказной люд были казнены. В городе было введено казацкое устройство.

    С приближением казаков к Самаре, там поднялось междоусобие. Казацкая партия победила. Разин занял город без боя. В первых числах сентября Разин подступил к Симбирску. Агенты Разина с “прелестными” письмами проникли в Москву и Новгородские земли, дойдя даже до Белого моря и Смоленска.

    В письмах к народу Разин писал, что идет истребить бояр, дворян и весь приказной люд и установить по всей Руси казацкое устройство. ”Я не хочу быть царем, - писал он, - а хочу жить с вами, как брат”.

    5 сентября казаки осадили хорошо укрепленный Симбирск. Народ перешел на сторону казаков, а боярин Милославский с гарнизоном из 4-х стрелецких приказов, дворянами и детьми боярскими, сбежавшимися из всех окрестностей от народной чести, заперлись в кремле.

    Осада длилась около месяца. Гарнизон защищался храбро, хорошо зная, что пощады не будет. На помощь к ним двинулся отряд из Казани, сформированный с большим усилием воеводой Урусовым под начальством Борятинского. В жаркой битве, произошедшей 1 октября под самым Симбирском, Разин был ранен саблей в голову, пулей в ногу и “ошеломлен” в голову силачом Семеном Степановым, в рукопашной схватке, бросившегося на него с топором и повалившего его на землю. Казаки атамана выручили, но битва была проиграна. Борятинский вошел в город.

    В ночь на 3 октября казаки пошли на приступ, но услышав, что в тылу их появился новый отряд солдат, тайно бросили поле битвы и полчища сражавшихся крестьян, сели на струги и пустились вниз по Волге, увозя с собой и раненого атамана. Наутро, узнав о бегстве Разина, оставшиеся казаки и крестьяне сняли осаду и бросились на струги. Смекнули в чем дело и воеводы и кинулись их преследовать.

    Поражение было полным. С мятежным народом расправа была жестока. Симбирский край был усмирен, но в других областях крестьянское движение под руководством казаков продолжалось еще около года.

    Таким образом, один удар хорошо обученных на европейский лад войск, под руководством князя Борятинского, разрушил все планы Степана Разина. Легкие победы на Волге и сдача народом без боя укрепленных городов вскружили голову донскому атаману и не дали серьезно отнестись к своему положению. Бесполезная проволочка под Симбирском, давшая возможность московскому правительству организовать достаточные силы в Казани, и легкомысленное оставление своих сподвижников, - все это характеризует Разина, несмотря на его личное мужество и отвагу, как небрежного стратега, привыкшего побеждать полчища неверных или отряды колеблющихся стрельцов. Видимо, старый казачий строй, выработанный веками, с его сложными и подчас неожиданными приемами, хитростью и умением запутать и спутать противника в решительную минуту, у Разина был в пренебрежении. Битва была проиграна, а с ней рухнул и весь его план перестроить Россию на казачий лад.

    Успехи Разина на Волге склонили на его сторону все Донское казачество. Сам атаман Корнила Яковлев должен был подчиниться общему настроению. Но когда, после поражения, Разин зимой возвратился с небольшим числом приверженцев на Дон, противная ему сторона стала действовать решительней. На зов Разина восстать всем войском против засилия Москвы, казаки заколебались.

    Но Разин не унывал. Он два раза со своими отрядами ездил в Черкаск. Первый раз Корнила встретил его ласково, льстил ему и принимал подарки, но второй раз не пустил в город, угрожая из пушек открыть огонь. Разин ушел обратно в Кагальник, а Корнила послал в Москву станицу просить помощи. Царь приказал отправить из Белгорода на Дон тысячу рейтар и драгунов. Но Корнила, видя бездействие Разина, сам решился сокрушить его силы и в апреле двинулся к Кагальнику.

    Судя по всему Разин был беспечен и не принял никаких мер. 14 апреля, после жаркой битвы, Разин, видя свое бессилие и прельщенный обещаниями старика атамана, своего крестного отца, сохранить ему и его брату Фролу жизнь, добровольно сдался. Корнила сначала оставил его на свободе, но потом заковал в цепи.

    По словам современника-очевидца, Разин не ожидал такого вероломного поступка от лица, ему столь близкого и притом старого донского казака. В конце апреля сам Корнила Яковлев со знатным казаком Михайлом Самарениным и значительным конвоем повез Разина и брата его в Москву, где после “московских” пыток, 6 июня 1671 года на Красной площади он был четвертован.

    Обвинительный приговор Степан Разин выслушал спокойно. Потом перекрестился на церковь Покрова Богородицы, поклонился русскому народу, тысячами собравшемуся смотреть на его казнь, и громко сказал ему "прости". Палач отрубил ему правую руку по локоть, потом левую ногу по колено. Разин не издал ни единого стона, даже не показал знака, что чувствует боль. Брат его, смотря на это ужасное зрелище, не выдержал и закричал: "Я знаю слово государево!"

    - Молчи, собака, - строго сказал ему Разин.

    После чего палач отрубил ему голову. Туловище рассекли на части и воткнули, как и голову, на колья, а внутренности бросили собакам. Казнь Фрола отсрочили, в итоге осудив его на вечное тюремное заключение. Сподвижники Разина частью погибли при взятии Кагальника, частью были казнены, а частью рассеялись по разным странам.

    Со смертью Степана Разина войско Донское вступило в новую эру своей боевой деятельности, обусловленную уже не свободой и идеей защиты отечества, а указаниями из Москвы.

ЭПИЛОГ

    Систематическое и многолетнее стремление московского правительства наложить на донское казачество свою властную руку вызвало бунт Разина. Среда эпохи рождает героев. Разин только выразитель своей эпохи. К этому давно все готовилось, этого давно все ждали, все боевое казачество, любившее свою казацкую свободу, свои вольности, но только не знало, с какой стороны начать. Разин показал путь, боевая масса пошла за ним, как за своим вождем. Клич Разина на Волге о правах русского крестьянства, о попранных правах человека, упал на благодатную почву, - это было давнишнее чаяние русского трудящегося люда. Разин принес себя в жертву этой идее. Уже закованный в тяжелые “освященныя” цепи, Разин говорил:

    «Пусть видит весь народ крещеный, что за него я голову сложил. Пусть там меня (в Москве) казнят, пусть колесуют, пусть тризну справят надо мной, упьются кровью пусть казацкой под стон народный, но уже погибнуть не должно в народе сделанное мною. Не мог я дело совершить, пусть сделает другой, не тот, так третий... А на Дону... и вспомнят все тогда меня, Степана Разина, донского казака, и клич его казацкий боевой, когда их подлый дьяк, как стадо, перепишет и целованием креста на верность приведет…»

    И действительно, пророчества Разина скоро сбылись. Усмирение бунта стоило более ста тысяч человеческих жертв. Торжествующее московское самодержавие не жалело народной крови. Правящая Москва праздновала тризну над остатками трупа свободолюбивого донца. И виновники этого торжества, войсковой атаман Корнила Яковлев, старшина Родион Осипов, Михайло Самаренин и др, были почитаемы за царским столом ”с большим удовольствием”, и получали от бояр инструкции для приведения всех атаманов, есаулов и казаков на верность службы к присяге.

    Косагов и дьяк с казачьей станицей прибыли в Черкаск 24 августа 1671 года. Собрался унылый казачий круг. Косагов “по наказу“ объявил царскую милость. Многие облегченно вздохнули. Но как только он заговорил о присяге, круг пришел в смущение: “Мы рады служить государю без крестного целования, - говорили многие из казаков, - и нам присягать не для чего”. Волнение продолжалось 4 дня. Наконец, после долгих споров, домовитые казаки и старшины взяли верх и постановили присягнуть на верность службы государю, “если же кто не учинит присяги, того казнить смертью, а имущество грабить”.

    Присяга была произведена на майдане, близ собора, в присутствии Косагова, а дьяк Богданов вписывал присягнувших в присланную из Посольского приказа книгу, другая книга была оставлена послам в войска для внесения в нее имен тех казаков, которые впредь придут служить в войско и всех тех, кто родится на Дону и достигнет совершеннолетия.

    Главные статьи присяги заключались в следующем: “чтобы старшинам и казакам все могущие возникнуть возмущения и тайные заговоры противу государя и отечества в тож время укрощать, главных заговорщиков присылать в Москву, а всех сторонников по войсковому праву казнить смертью. Если же кто из них в нарушение этой присяги, изменяя государству и отечеству, начнет ссылаться с неприятелями своего отечества или с поляками, немцами или татарами, с таковыми предателями, не щадя жизни своей, сражаться, самим к таковым злоумышленникам не приставать и даже не помышлять о том. С калмыками дальнейших отношений не иметь, кроме увещаний служить с казаками вместе; скопом и заговором ни на кого не приходить; никого не грабить и не убивать и во всех делах ни на кого ложно не показывать. На здравие государя и всей его царской фамилии не посягать и кроме его величества государя, царя и великого князя Алексея Михайловича и всея России самодержца, другого государя, польского, литовского, немецкого и из других земель царей и королей или принцев иноземных и российских на царство всероссийское никого не призывать и не желать, а ежели услышат или узнают на государя и всю его царскую фамилию скоп или заговор или какой другой умысел, возникший у россиян или у иноземцев, и с такими злоумышленниками, не щадя жизни своея, биться”.

    Дав такое, хотя и вынужденное клятвенное обещание, с целованием креста, этой, по выражению самих казаков “страсти Христовой”, Донское войско подпало под влияние московского правительства и, как народ прямой, непосредственный и честный и при том искренне религиозный, старалось по мере сил выполнять принятые на себя обязательства. Эту черту характера казачества Москва своевременно учитывала и использовала в своих интересах. Внутреннего управления войска и его своеобразного уклада жизни пока она еще не касалась.